И.С. Шорманов, И.И. Можаев, А.С. Соловьев, Н.С. Шорманова

ВО «Ярославский государственный медицинский университет» Минздрава РФ (Ярославль)

Цель — изучить органные и  системные расстройства гомеостаза в  различных экспериментальных моделях хронического абактериального простатита (ХАП).

Материалы и  методы. Эксперимент выполнен на 90 самцах белых крыс, 30 из которых составили группу контроля, а оставшиеся 60 особей были разделены на три равные группы. У животных 1-й  группы создавали модель ХАП прошиванием простаты шелковой нитью. Животным 2-й группы выполняли моделирование хронического стресса по иммобилизационной методике. У животных 3-й  группы создавали модель ХАП, после чего  — модель хронического стресса. После выведения животных из эксперимента у  них брали кровь и  удаляли предстательную железу, из ткани которой изготавливали гомогенат. Эти субстраты подвергали биохимическим исследованиям. Для оценки цитокинового статуса вычисляли уровни ИЛ-8 и ИЛ-10. Для оценки оксидативного статуса определяли промежуточные и окончательные продукты ПОЛ, а также активность каталазы. Для оценки вегетативно-медиаторного статуса определяли уровни гистамина, серотонина, адреналина и дофамина

Результаты. Исследование цитокинового статуса показало, что в 1-й группе содержание цитокинов крови достоверно не отличалось от контроля; у  животных 2-й группы отмечалось достоверное синхронное повышение уровня как ИЛ-8, так и  ИЛ-10 на 28,5 и  22 % соответственно; у  животных 3-й группы уровень ИЛ-8 достоверно повышался по сравнению со 2-й группой на 75 %, а  по сравнению с контролем — на 125 %. При этом уровень ИЛ-10 по сравнению с  контролем повышался только на 5,7 %, а по сравнению со 2-й группой достоверно снижался на 1,5 %.

При оценке локальных изменений обмена цитокинов наименьшая динамика выявлена у  животных 1-й группы. У животных 2-й  группы изменения были сбалансированными: уровень ИЛ-8 повышался на 66,7 %, а уровень ИЛ-10 — на 32,0 % от исходного показателя. У  животных же 3-й группы в органе наблюдались тяжелые нарушения обмена: уровень ИЛ-8 достоверно повысился практически в  3 раза по отношению к  контролю. При этом уровень ИЛ-10 достоверно понизился на 25,5 % от исходного уровня и на 43,5 % по сравнению со 2-й группой.

Изучение ПОЛ показало, что в  1-й группе выявлялись наименьшие нарушения оксидативного статуса как на локальном, так и  на системном уровне. У животных 2-й группы в  крови наблюдалось достоверное повышение уровня диеновых конъюгатов в  3,4 раза, а  малонового диальдегида  — в  1,8  раза по сравнению с  контролем на фоне недостоверного повышения каталазной активности плазмы крови на 40,1 %. У животных 3-й группы количество промежуточных продуктов ПОЛ в  крови достоверно повышалось в  4,3  раза только по отношению к группе контроля, а по отношению ко 2-й группе их концентрация повышалась недостоверно лишь на 26,3 %. При этом количество конечных продуктов ПОЛ оказалось достоверно больше на 54,6 % только по сравнению с  контролем, практически не отличаясь от 2-й группы. На этом фоне отмечалось достоверное повышение уровня каталазы в  2,7 раза по сравнению с контролем.

Изменения локального оксидативного статуса носили более гомогенный характер и проявлялись повышением как концентрации диеновых конъюгатов, так и малонового диальдегида, причем были менее выражены в  1-й группе и  максимально выражены в  3-й группе. При этом уровень каталазы в 3-й группе оказался достоверно выше как по сравнению с  группой контроля, так и  по сравнению со 2-й группой соответственно в 2 и 1,3 раза.

Достоверных различий в  плазменных уровнях биогенных аминов у  животных 1-й группы по сравнению с  контролем не было. У животных 2-й  группы уровень адреналина крови был на 6,6 % достоверно выше, чем в  группе контроля. В 3-й группе показатель адреналина оставался достоверно выше — на 22,4 %, чем в группе контроля; на 12,6 %, чем в 1-й группе, и на 14,8 %, чем во 2-й группе. Изменений уровня серотонина плазмы у  животных 2-й группы по сравнению с  контролем достоверно выявлено не было, но при этом его повышение определялось у животных 3-й группы, причем оно превышало средний уровень контрольной группы на 54,2 %, а  1-й и  2-й  групп  — на 55,9 % в  каждой. Изменения уровня гистамина коррелировали с  динамикой серотонина, только степень их выраженности оказалась меньше. Так, у  животных 3-й группы наблюдалось достоверное повышение его уровня, однако не очень выраженное: оно превышало средний уровень гистамина группы контроля лишь на 12,2 %, 1-й группы  — на 9,3 % и  2-й группы  — на 9,2 %. Достоверных изменений уровня дофамина по сравнению с контролем выявлено не было.

Различия между концентрацией адреналина, норадреналина и серотонина в ткани простаты оказались статистически недостоверными. Превышение уровня гистамина в  гомогенатах предстательной железы животных 2-й группы по сравнению с  контрольной группой составило 7,1 %, а  у  животных 3-й группы — 11,9 %. Одновременно в тканях простаты зарегистрирован дефицит дофамина, который оказался в 1-й группе на 15,6 % ниже, во 2-й группе — на 19,4 % ниже и в 3-й группе — на 47,2 % ниже, чем в группе контроля.

Заключение. Здоровая предстательная железа в  условиях окислительного стресса обладает достаточным запасом прочности системы антицитокиновой и  антиоксидантной защиты. Однако в модели с предварительно поврежденной предстательной железой, то есть в модели длительно существующего простатита, адекватность таких защитно-компенсаторных реакций утрачивается. Кроме того, для поздних стадий заболевания характерно повышение тканевого уровня гистамина, отражающее тяжелую степень нарушения микроциркуляции, а  также дефицит дофамина  — важного вазодилатирующего биогенного амина. Указанные органные нарушения протекали на фоне аналогичных нарушений в крови, отражением чего стал достоверно более высокий уровень адреналинемии.